Волчьи ямы (сборник) - Страница 11

Немецкий генерал, запуганный сердитыми окриками, робко поглядывал на турка и пролепетал:

— Уж вы нас не оставьте. Мы не специалисты… Посоветуйте. Как и что. Вы наши отцы, мы ваши дети.

— Чертовы вы дети, а не мои. Вот вы тут повесили десяток деревенских обитателей… Прекрасно! А почему вы огонька под них не подложили? Почему языки НЕ вырезали? Руки у них где? По бокам висят? А где должны быть?

— Уж вы нас не забудьте. Где нам! Вы уж, как говорится… Вы нам, мы вам. Вы наши отцы, мы ваши дети, Махмуд Шевкетыч.

— Не юли, Карлушка. Не люблю. Я тебе скажу, Карлушка, откровенно: мне на вас противно смотреть. Разве это голова? Разве с животом так поступают? А пленные! Как вы с ними обращаетесь!?

— Мы их… бьем. Кушать им не давали…

— «Кушать не давали»! Еще бы вы им устриц и шампанского дали! А в ямы, на аршин наполненные водой, вы их сажали? Под ногти щепочки запускали? Рубленый волос в пятки зашивали?!! Эх вы… немцы паршивые!

— Мы старались… мы… будем. Вот недавно тоже… в Красный Крест стреляли.

— Удивил! Действительно. А вот, ты мне скажи вот что: докторов за ноги вешали?

— Нет… не пр…пробовали.

— Так куда ж вы, черт вас передери, лезете к нам в союзники?!

— Мы… будем… мы сделаем… Вы уж поддержите, научите. Вы, как говорится, наши отцы, мы — ваши дети.

Долго еще ездили по полю отцы и дети, перекоряясь между собою…

Кандидат в венгерские короли

Вильгельм Гогенцоллерн с самого рождения сына своего Эйтеля-Фридриха готовил его в венгерские короли. Он назвал его венгерским именем, приставил к нему дядьку венгерца и вообще воспитывал его в венгерском духе.

Неизвестный человек явился к венгерскому графу Тиссе и, приняв самый дипломатический вид, спросил:

— А, что, скажите… Вы, венгры, не отложились ли бы от Австрии?

— Зачем? — дипломатично спросил Тисса.

— Да так, — дипломатично подмигнул неизвестный. — Лучше было бы.

— Для кого? — дипломатично прищурился Тисса. Неизвестный заиграл глазами и, отбросив на минуту дипломатичность, откровенно признался:

— Для нас.

— А вы кто? — осторожно, тоном старого дипломата спросил Тисса. — Французы?

Неизвестный дипломатично качнул головой слева направо.

— Нет? Значит, англичане?

— Не угадали.

— А, знаю! — всплеснул руками Тисса. — Вы от имени русских!

— Хватили, — дипломатично рассмеялся неизвестный. — Как бы не так. Держи карман шире!

Тисса, услышав про карман, испугался.

— Как? Вы предлагаете держать карман шире? Значит, вы… немец?

— Ну, конечно! Сразу могли бы догадаться.

— Послушайте, — широко, без всякой дипломатичности, открыл глаза Тисса. — Если вы немец, значит, вы союзник Австрии?!

— Я вижу, — вежливо удивился неизвестный, — что от вас ничего не скроешь.

— И вы, будучи союзником Австрии, предлагаете нам, венграм, отделиться от нее?

— Правда, смешно? — подхватил незнакомец.

— Ну, я бы назвал это иначе — дипломатично пожал плечами Тисса.

— Не надо лучше называть иначе — вы только примите во внимание то, что война проиграна, и нам скоро придется сводить с союзниками счеты…

— Это ужасно. Наверное, вам придется многого лишиться?..

— Да! Многое отдадим… Галицию придется отдать.

— Постойте… Галиция то ведь не ваша, а австрийская.

— Ну, вот мы ее и отдадим.

— Нет, я спрашиваю, что вы ваше отдадите?

— Боюсь, что Константинополь придется отдать.

— Позвольте! Константинополь ведь турецкий?!

— Ну, не все ли равно. Турция — наш же союзник. Так же больно отдавать ихнее, как и свое.

— Раз вам одинаково больно, вы бы и свое что-нибудь отдали. А то что же все — только австрийское да турецкое отдавать.

— Славный у вас брелочек на часах.

Тисса рассеянно застегнул пиджак на все пуговицы и вздохнул.

— А нам, значит, вы советуете отделиться?

— Натурально. Пока и вас вместе с Австрией по кускам не растащили. Уж вы поверьте: такая раздача скоро пойдет, что все затрещит.

— Можно с вами говорить откровенно? — спросил Тисса.

— Можно. Откровенность — мать дипломатии…

— Ну, хорошо. Вот что меня удивляет: как это вы, будучи таким мерзавцем… Ведь вы мерзавец?

— Предположим, — замялся неизвестный.

— Хорошо! Из вежливости, будем это только предполагать. Так вот, что меня удивляет: как это вы, будучи, предположим, мерзавцем, — так красиво и бескорыстно заботитесь о Венгрии?!

— А вы не представляете себе, что и у мерзавцев могут быть минуты просветления?

— У просто мерзавцев — бывают такие минуты. У дипломатических мерзавцев — никогда.

— Правильно. Умный вы человек, граф. В таком случае буду говорить с вами откровенно: мы щадим Венгрию — знаете, почему? У нас есть для Венгрии новый король.

— Воображаю, — скептически сказал Тисса.

— Чего там воображаете! Настоящий Гогенцоллерн! Право, возьмите.

— А что же мы с Францем-Иосифом будем делать?

— Подумаешь, важность… Подсыпать в стакан какого-нибудь порошку…

— Послушайте, вы!..

— А то еще иногда старые люди, спускаясь с мраморной лестницы во дворце, спотыкаются, падают вниз и ломают себе спину. Много ли старому человеку нужно? Да, впрочем, раз вы отделитесь от Австрии — что вам думать о Франц-Иосифе?

— Кто же это ваш король-то, который для нас?